Из серии «Цветы жизни».

Маленький сибирский городок, жаркое лето в ранних шестидесятых… Городская девочка, я провожу лето у бабушки с дедушкой. Их дом, или скорее «половина дома» как тут говорят, состоит из одной большой комнаты и большой кухни с русской печкой. Мы с моей двоюродной сестрой спим на полу на огромной перине. В другой такого же размера половине дома живёт брат бабушки с семьёй из пяти человек. Мой дед Иван, или «деда Ваня», провёл несколько лет в заключении при Сталине, и сейчас он глухой и постоянно кашляет.

Читать далее »

Basil is four years old boy of our neighbours Pat and Jerry. He is very curious, funny, always eager to help everybody to do anything.
It’s a nice spring day outside. I plant seedlings today, and Basil comes to our garden with his own little trowel. He squats next to me, and starts digging the soil with a joyful smile, explaining that he is helping me. We finish planting, and go to our house to greet our two cats. Basil loves pets, he has a cat Cindy and a dog Nicky at home. He helps me to put food in cats’ bowls, and then he drinks his favorite chocolate milk which I always keep in my refrigerator just for him. Basil has the cutest smile I have ever seen in a child, and when he smiles his upper lip half-rises so funny… He recently had a surgery to fix so-called a harelip.
Basil’s mom and dad adopted him from Russian orphanage about two years ago. There are rules that allow foreigners to adopt Russian orphans who are sick. No healthy children are available for foreign adoption.

the orphan home —
its neglected yard filled
with dandelions

18 years ago, life has stopped in this city. It was a nice spring day. All habitants have been put on military trucks, and taken away without their belongings, money, pets, toys… even without their papers. Everything was left behind, all their past lives were left behind.

A day before, Chernobyl nuclear reactor had exploded.

ghost city …
wind sings a lullaby
to a crippled doll

Читать далее »

Моему папе в наследство от своего отца достался дом с участком в деревне. Но у папы к тому времени уже было свое дачное строительство, и несколько лет у него руки просто не доходили до дедушкиной вотчины, приводить в порядок которую в конце концов и поручили мне — даром, что почти все детство, до середины школьных лет, я проводила там каждое лето. Потом я стала ходить в походы, и деревня-дача была забыта. Так и остались у меня в памяти: аккуратный бревенчатый домик, длинный сарай с сеновалом, накормившим не одну буренку в округе (взамен — отличный навоз), вытянувшиеся по швам картофельно-кабачково-клубничные грядки и ряды подтянутых яблонь нескольких сортов в белых высоких чулках. И, конечно, гордый, прямой, с военной выправкой (бывший офицер) и почти величественный дедушка в полинявшей, но чистенькой гимнастерке.

…Когда я приехала летом на старый участок, я была поражена тем, как все изменилось — подвыпивший дом с крышой набекрень, многожды присевший забор и совсем заросший участок…

Яблони одичали —
Уже не склоняют навстречу
Тяжелые ветви…

Читать далее »

Кто знает – может быть там, среди полукружий облаков, где цифры и буквы, как вода, конденсируются и капают вниз, и по пути встречают птиц устремлённых и красивые мурлыкающие самолёты; где смысл соитий разума, бумаги и чернил размыт и неясен, как химический состав дождя – там, где лабиринт рисунка на подушечке твоего креативного пальца напоминает сухие марсианские каналы и морщины на повсеместном мозге Будды – в этом жидком пространстве грёз, где стихи, как и твари, пишущие их, на 90% состоят из опять же воды – именно там, в полом сосуде неизъяснимых процессов, и изчезло вещество его для глаз наших, но осталось и укрепилось существо его для других существ, коих полно и без нас на этом смешном камешке Земли, брошенном кем-то в бездонный колодец бездонной надежды – кто знает…

Кто заметил его руки? Подобно улитке на сухом вечернем листе дикого винограда, оставлявшие клейкую дорожку–лубрикант, помогающую двигаться и ограждающую от соприкосновения с шершавой реальностью (а сколько беспечных мошек и крошечных долгоносиков нашли свой предел на этой плёнке разделенья, наивно блеском привлечённые, с завязшими ниточками ног, спиральными хоботками и миллиардами глаз, отражающими их насекомую смерть) – дорожку-посредника, барокамеру между любовью и бездной…

Этой дорожкой и было его хокку.

Читать далее »